Люди, выжившие после катастрофических травм головы (6 видео)

Когда мне было 15, отца в пьяной драке ударили по голове, оставив дыру размером с пятирублевую монету. Когда его мать пришла навестить его в больницу, на подушке рядом с головой, в мозговых оболочках, было вытекшее из черепа серое вещество. Сейчас с отцом все в порядке, и он по-прежнему — по крайней мере для меня — один из самых умных людей. Этот случай привел меня к изучению нейропластичности — способности мозга восстанавливать утраченные связи после травм и внешних воздействий.

«Нервные клетки» действительно не восстанавливаются — утраченное и поврежденное мозговое вещество уже не отрастет. Но все зависит от того, какая часть мозга повреждена. Нейрохирург и исследователь мозга Дик Свааб пишет: «Некоторые структуры являются ключом к сознанию. Это кора головного мозга, таламус и функциональные связи между этими областями мозга». При повреждении и даже утрате других отделов головного мозга ближайшие области способны частично взять на себя функции утраченных.

Кажется, тут нет ничего удивительного: Интернет пестрит фотографиями «людей без головы» — тех, у кого отсутствует часть мозга, — например, Карлоса Родригеса, Хо Гожу. Однако выяснить наверняка, как они себя чувствуют и ведут себя, непросто. Поэтому я взял примеры, информация о которых уже «устоялась».

Это портрет венгерского дворянина XVI века Грегора Бачи — вот и все, что о нем известно. Врачи долго спорили, не фантастическая ли это картина – можно ли вообще жить с такой травмой? В 2010 году в авторитетном медицинском журнале Lancet было опубликовано исследование аналогичного случая — мужчину ударили по голове металлическим прутом. Через 5 лет у больной отсутствовали клинические симптомы. Но это при современной медицине, а что было раньше?

Содержание

История Финеаса Гейджа и его любимого лома
Лом Гейджа был особенным, заказанным у местного кузнеца. Длинный чугунный цилиндр, у которого один конец заострен — именно тот, который в итоге и вошел в голову Гейджу.
Лев Засецкий, раненый в голову шрапнелью
Жертва советского синхротрона — Анатолий Бугорский
📺 Видео

Видео:Травмы головы. Серьёзные последствия. На здоровье 10.09.2022Скачать

История Финеаса Гейджа и его любимого лома

Финеас Гейдж занимался профессией, которая сейчас исчезла: он работал в бригаде взрывчатых веществ, которая 13 сентября 1848 года проложила железнодорожный путь между скалами Вермонта, недалеко от городка Кавендиш. Финеас определил среди скал место, где взрыв вызовет наибольшие разрушения. Взрывчатку туда помещали с вытянутой проволокой, а для контроля силы взрыва после взрывчатки насыпали песок и трамбовали ломом — молотком.

«Финеас развлекал своих маленьких племянников и племянниц самыми захватывающими историями о своих чудесных подвигах, о том, как он был на грани смерти, — все это придумывалось тут же. Самые теплые чувства он испытывал к домашним животным, сувенирам, маленьким детям, лошадей и собак — только большей была его преданность своему лому, который был его постоянным спутником почти всю оставшуюся жизнь», — пишет доктор Джон Харлоу, городской врач Кавендиша, знавший Гейджа некоторое время до несчастного случая.

Видео:ТОП 8 людей получивших сверхспособности после травмы головыСкачать

Лом Гейджа был особенным, заказанным у местного кузнеца. Длинный чугунный цилиндр, у которого один конец заострен — именно тот, который в итоге и вошел в голову Гейджу.

В двадцать пять лет Гейдж уже работал на строительстве железной дороги в штате Нью-Йорк и был прорабом небольшой бригады. Отвлекшись на своих рабочих, он поместил еще один заряд в углубление между камнями. Судя по всему, еще до того, как Гейдж высыпал песок, лом ударился о скалу и высек искру. Порох взорвался в тот момент, когда Гейдж повернул голову вправо и что-то прокричал через плечо обвиняемым. Удар, сбитый силой взрыва, вошел в рот, прошел через левую сторону неба и далее вверх, через левую часть лба. Пробив череп изнутри, лом пролетел метров двадцать пять.

Через несколько минут после взрыва Финеас очнулся и даже сел в карету, пока его везли в городок Кавендиш (чуть больше километра). Он поприветствовал местных фельдшеров словами: «Здесь для вас есть работа». Пока Гейджа осматривали, он не умолкал об аварии. Затем его вырвало, и около половины чайной чашки мозга вылилось из отверстия в его черепе — как описали это парамедики.

Помимо гладкости ломика и крепкого здоровья Гейджа, еще одним фактором его выживания был случай. 25-летний Джон Харлоу в Филадельфии учился у корифея американской хирургии Джозефа Пэнкоста — и имел опыт проведения краниотомий после травм. Он удалил костные фрагменты из головы Гейджа, укрепил края раны и приказал держать голову Гейджа строго вертикально — для дренажа. Перед сном в ту ночь пациент был в сознании и сказал, что вернется к работе через несколько дней. Его постоянно трясло в конвульсиях.

через 12 дней после инцидента Гейдж, которому до этого становилось все лучше и хуже, начал впадать в кому, отвечая на вопросы односложными ругательствами. Друзья и родственники приготовили для него траурный костюм и гроб. Харлоу еще раз вскрыл рану и прижег доступные внутренности едким раствором (нитрат серебра или лазурит), после чего надрезал Гейджу лоб — из разреза тут же хлынул гной. Эта операция спасла Гейджа. Операция, проведенная когда-то в медицинском колледже учителем Харлоу Панкостом, закончилась смертью пациента именно из-за нагноившегося абсцесса. Харлоу усвоил урок — это решение в итоге сделало его легендой нейрохирургии.

Через две недели Гейдж был на ногах, а еще через шесть родители отвезли его домой. Сначала он вел себя как ребенок, постепенно запоминая, как делать самые простые вещи. Гейдж помогал по дому и сараю; в апреле он вернулся в город, чтобы навестить Харлоу.

Череп Гейджа и его любимый брейк

Левая сторона лица Гейджа была парализована, его глаз был закрыт. Харлоу описал, что «баланс между его интеллектуальными качествами и его животными желаниями, казалось, был нарушен». Гейдж был очень импульсивен, строил кучу планов и тут же их забывал, был агрессивен и нетерпелив. Его друзья, знавшие в нем рассудительного, добродушного человека, говорили, что это уже не Гейдж. На работу его тоже не взяли.

Тот же Дик Свааб на этом заканчивает с Гейджем, отмахиваясь от него как от постоянно социально ущербного из-за того, что «именно префронтальная кора обеспечивает социальную ориентацию личности». Надо полагать, что Свааб больше не рассматривал этот вопрос, так как это не было целью его книги. Потому что более поздние наблюдения подтверждают удивительное: персонаж Гейджа вроде бы выздоровел.

Уже в ноябре 1849 года, через год после ранения, он отправился в Бостон на обследование в местную медицинскую ассоциацию и пробыл там почти месяц. Некоторое время Гейдж служил живым экспонатом в одном из нью-йоркских музеев; потом его взяли на работу в конюшню. Сохранилась записка, сделанная рукой Гейджа в 1850 году, в которой он просит передать его лом «подателю этого». Какое-то время его любимый предмет выставлялся в музее, но теперь Гейдж вернул его себе (обратите внимание: всего через два года Финеас уже мог связно писать). В 1852 году Гейдж, видимо, движимый бедностью, уехал в Чили. Там он начал работать кучером в дилижансе, курсировавшем из Сантьяго в Вальпараисо.

Памятка Гейджа

Сто шестьдесят километров в один конец по разбитым дорогам на шестиколесной упряжке — вы должны вовремя управлять дилижансом, помочь восьми пассажирам с багажом, позаботиться о лошадях. Современники вспоминают, что в Сантьяго при каждом отправлении дилижанса собиралась толпа местных жителей, чтобы посмотреть на «чудо»: один человек, управляющий шестью лошадьми. В пути нужно было осторожно вести дилижанс и при необходимости обороняться с оружием от бандитов. Что-то слишком много для полусумасшедшего, и в этой должности Гейдж оставался семь лет.

Стоит учесть, что его мудрость и сила были восстановлены. Правда, ненадолго. В 1859 году его здоровье стало ухудшаться, и он уехал в Сан-Франциско, куда к тому времени переехала его семья. Там у Финеаса начались эпилептические припадки, и в 1860 году он умер. Его лом для набивки и череп Гейджа, который он проткнул, были переданы семьей доктора Харлоу.

Настоящий череп Гейджа в музее

Как Гейджу удалось выжить? Судя по всему, участки мозга, о которых говорит Свааб, при травме не были повреждены — ряд патологоанатомических исследований этого случая с использованием 3D-модели подтверждают это. И несмотря на первоначальное повреждение, мозговая ткань со временем адаптировалась и Гейдж вернулся к своей общей личности, а его случай стал легендарным в нейрохирургии. Почти столетие спустя он помог вылечить другого человека с гораздо более серьезной черепно-мозговой травмой.

Видео:неСмертельные ранения мозга | Истории выжившихСкачать

Лев Засецкий, раненый в голову шрапнелью

Засецкий и Лурия

После знакомства с рассказом Засецкого диву даешься, как иногда, по выражению поэта Андрея Родионова, «судьба смеется над нами». Какова вероятность выжить после попадания осколка в висок? Именно это и произошло с 23-летним Львом Засецким в 1943 году. Чудом осколок не пробил череп, навсегда застряв под кожей.

Говоря о людях, оставшихся на этом свете после таких травм, не следует делать «ошибку выжившего» — мы не знаем многих досадных случаев. А об успешных мы знаем от людей, которые сделали их известными с медицинской точки зрения. В первом случае это был Харлоу, в данном случае — советский нейропсихолог Александр Лурия, который 26 лет наблюдал Засецкого и написал об этом книгу «Потерянный и возвращенный мир».

На странице записи о награждении Льва Засецкого орденом Отечественной войны II степени можно восстановить путь Засецкого на войне. Он был призван в Туле в июле 1941 года, а в январе 1942 года стал командиром отделения огнеметной роты — ему подчинялись 15 человек с огнеметами ФОГ-2 и метали болиды на расстояние до 110 метров. Согласно прейскуранту, Засецкий со своим огнеметным взводом уничтожил 12 немецких дотов.

В 1943 году 33-я армия, в составе которой воевал взвод Засецкого, приняла участие в Ржевско-Вяземской наступательной операции.

«Отряд огнеметчиков во взаимодействии со стрелковой ротой должен был прорвать немецкую оборону по ту сторону Вори. Они ждали приказа атаковать. <…> Я еще раз обошел бойцов..поговорил с каждым из бойцов, распределил взвод поровну между стрелковыми ротами и тоже стал ждать приказа. Я посмотрел на запад — на другой берег Вори, на котором стояли немцы. Берег очень крутой и высокий. Но трудности надо преодолевать, и мы их преодолеем! Я думал. — Лишь бы приказ вышел!</…>
И вот порядок. Все двинулись. Загремели наши пушки… Все двинулись через ледяную реку. Солнце, казалось, светило ярко, хотя уже садилось. Немцы молчали. Два-три немца быстро скрылись в глубине местности. Ни выстрелов, ни звука. Вдруг засвистели немецкие пули, загрохотали по бокам пулеметы… Я лег. Но мы не можем долго ждать, тем более, что наши орлы начали подъем. Я вскочил со льда под пулеметным огнем, наклонился вперед – туда, на запад, и…».

Далее отрывок из истории болезни доктора Лурии:

«Младший лейтенант Засецкий, 23 лет, получил 2 марта 1943 г пулю, пробившую череп в левой теменно-затылочной области. Ранение сопровождалось длительной потерей сознания, и, несмотря на своевременную обработку раны в поле стационаре, оно осложнилось воспалительным процессом, вызвавшим спаечный процесс в мозговых оболочках и выраженные изменения в окружающих тканях мозгового вещества».

снимок черепа Засецкого. Остатки фрагментов видны в районе храма

Пуля была извлечена из черепа, но нанесла необратимые повреждения левой теменной области, в большей степени отвечающей за пространственное восприятие мира. Это повреждение также привело к значительному повреждению связей между частями мозга, упомянутых Диком Сваабом. Также была затронута зрительная кора, расположенная в задней части головы.

Первое выздоровление заняло у Засецкого около двух месяцев — лечение Лурия начал в мае 1943 года. «В мой кабинет в реабилитационном госпитале с растерянной улыбкой вошел молодой человек, почти мальчик, он посмотрел на меня, как-то чтобы лучше меня разглядеть: позже Я узнал, что у него выпала правая сторона зрения, и, чтобы что-то оценить, ему приходилось поворачиваться, используя сохранившуюся левую половину».

Кроме того, Засецкий утратил навыки грамотности, ничего не помнил из учебы (в момент разговора он был на третьем курсе Тульского механического института), не различал правую и левую стороны. Мир Засецкого был атомизирован — он не понимал, например, что один и другой конец карандаша принадлежат одному и тому же предмету. Его тело «забыло» многие из обычных последовательностей действий — ему даже пришлось заново учиться ходить в туалет. Но в то же время он осознал себя и был полон решимости восстановить утраченные способности и знания.

Как ни странно, обо всех этих перипетиях мы так подробно знаем из дневниковых записей самого Засецкого, которые Лурия цитирует в своей книге. Воля и рвение раненого огнеметчика были так сильны, что через некоторое время он снова научился писать. Сначала он мог различать текст только на слух (слуховые отделы мозга не были повреждены), но когда они записывались, русские буквы казались ему чуждыми. Но Ленина он, конечно, сразу узнал: «Я вдруг встал и посмотрел в газету, увидел в газете портрет Ильича, сразу узнал его, обрадовался знакомому лицу! Но я не мог узнать и прочитать напечатанные в газете буквы, даже самые крупные буквы в «Правде». Что-то странное».

Ему пришлось научиться читать, перебирать по памяти ряды букв и образовывать ассоциативные связи. Но писать им удавалось только автоматически, воображая слово и давая руке написать его самой — двигательная и моторная память сохранялись. В результате Засецкий написал связный текст, но сам прочитать его не смог. Поэтому ясно, что его дневники подвергались серьезному редактированию перед публикацией.

Александр Лурия

Точной информации о том, был ли Лурия знаком с делом Гейджа, нет, но стоит предположить, что он, как нейропсихолог, знал об этом. Несмотря на это, программа реабилитации Засецкого была очень похожа на то, что делал Гейдж. Больного отправляли домой, в знакомые с детства места, ухаживать за родственниками, заново учиться жить в тех же обстоятельствах и с теми же людьми, что и в детстве.

Вид сзади на череп Засецкого

Как и Гейдж, он постепенно справлялся с простейшими домашними делами, снова и снова терпя неудачу в самых простых задачах. «Дома мне матушка хоть так скажет: «Пойди-ка в наш сарай, спустись там в погреб, собери из кадки огурцы в тарелку, а кадку обратно кругом накрой, да камнем положи» сверху…». Я не сразу понял, что мне сказала мама, прошу повторить, что она сказала. Мать повторила свои слова. «, и я мгновенно забыл все эти другие слова».

Постепенно память возвращалась к Засецкому, но частями — целостной картины мира он явно не складывал за все годы, что Лурия его видел. 26 лет с 1949 года — это не вся жизнь Засецкого, скончавшегося в возрасте 73 лет, — уникальная продолжительность жизни для человека с таким ранением. Всю жизнь он страдал афазией — расстройством речевых центров. Попытки Засецкого выучить геометрию и алгебру (он помнил, что знал их в институте) и заново понять русскую грамматику натыкались на этот беспорядок, как на стену. Засецкий больше никогда не покидал родного Кимовска; его история болезни позволила Александру Лурии описать и классифицировать афазические расстройства.

Видео:Восстановление после тяжелой черепно-мозговой травмы. Клинический случай врача-невролога.Скачать

Жертва советского синхротрона — Анатолий Бугорский

Анатолий Бугорский

В 1967 году в подмосковном Протвино в Институте физики высоких энергий был построен протонный синхротрон (ускоритель частиц) У-70 со средним радиусом орбиты 236 метров. Ускоритель разместили в подземном зале общей протяженностью 1,5 км. В 1970 году создатели получили за него Ленинскую премию. Однако чудес не произошло: в 1985 году началось перевооружение У-70, но в связи с распадом Союза финансирование было прекращено. Синхротрон до сих пор на балансе и гниет под землей в Протвино.

Но в конце 70-х еще работала У-70, и над ней работал физик Анатолий Бугорский. 13 июля 1978 года он должен был войти в шахту синхротрона для ремонта оборудования. Бугорский позвонил в центр управления, попросил выключить протонный пучок «через пять минут» и пошел в зал еще быстрее — он был там минутой раньше. Дверь в холл была случайно оставлена незапертой после предыдущего осмотра, а табличка, оповещающая о том, что луч активен, не работала — в ней перегорела лампочка.

Ученый вошел в зал, наклонился над аппаратурой, и через его голову прошел пучок протонов диаметром 2 х 3 миллиметра, приходящий короткими вспышками с определенной периодичностью (иначе, конечно, Бугорский отрезал бы ему голову). Интенсивность излучения на входе составила 200 тысяч, на выходе — 300 тысяч рентген. Луч чудесным образом прошел по линии, на которой не лежали важнейшие мозговые центры. Боли практически не было.

Форма повреждения

Сам Бугорский описал это как «вспышку тысячи солнц». Однако стоит догадаться, что последствия нарушения режима безопасности советского режима пугали Бугорского больше любого излучения. Пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, он сделал формальную запись в служебном журнале о посещении учреждения и пошел домой, где у него начали опухать лицо и голова.

Уже утром Бугорского доставили в спецбольницу № 6 на Щукинской (впоследствии ведомственная больница Росатома). Там его осмотрела Ангелина Гуськова, ведущий советский радиолог, впоследствии работавшая с пострадавшими в Чернобыльской катастрофе. Через 18 месяцев Бугорский вернулся к работе в Институте физики высоких энергий.

Ангелина Гуськова

Почти вся информация о лечении Бугорского засекречена. Даже в интервью Маше Гессен, которое он дал спустя годы, Анатолий не раскрывает ни подробностей травмы, ни процесса лечения. Еще немного информации можно почерпнуть из русскоязычного интервью — решающим фактором выздоровления (помимо — без иронии — чудес советской медицины) стали выдающиеся физические данные Анатолия Бугорского.

В результате травмы он полностью оглох на левое ухо. В процессе внутреннего рубцевания раны у Бугорского возникали эпилептические припадки (они коснулись и умершего от них Гейджа, и Засецкого), которые со временем стали реже. Через два года Бугорский защитил докторскую диссертацию (подготовленную до травмы), тогда же родился сын. Что касается физической подготовки, то Бугорский говорит, что всю жизнь постоянно занимался спортом (футбол, баскетбол) и ни разу не слез с велосипеда даже зимой. Кроме того, исследователь рассказал своей матери, как в младенчестве он несколько часов пролежал в снегу и выжил, а подростком наступил на оборванную линию электропередач и тоже выжил.

Синхротрон У-70

Дважды в год физика осматривает радиолог. Но ни пенсии, ни личной выплаты он ждать не будет. До 1997 года он получил три зарплаты — удалось обосновать, что он страдал «лучевой болезнью». Но в 1997 году в результате бюрократических потрясений и безденежья зарплата перестала поступать. Когда пытались получить инвалидность второй группы, выяснилось: чтобы обезопасить себя, начальство Бугорского в свое время квалифицировало его происшествие как «несчастный случай», а не как «несчастный случай».

«С 1995 года признан инвалидом 3 группы (40-процентная потеря трудоспособности). По моей оценке, в настоящее время потеря работоспособности составляет не менее 60%. Я продолжаю наблюдаться как у местных врачей, так и у врачей московской поликлиники № 6», — пишет Бугорский, которому, по его словам, с каждым годом нужны все более дорогие лекарства.

Анатолий Бугорский жив и по сей день. Через страницу сына легко найти фото отца — пожилого уставшего человека, который очень любит внука и много времени проводит дома в Протвино, откуда недалеко до работы — как Гейдж с своим ломом Бугорский синхротроном У-70 не выделяется.